Конечно, никаким султаном сотрудник охраны Волжского моста Мезенцев не был. Наоборот, он был стопроцентным пролетарием, к тому же партийным аж с 1919 года, и одно время даже состоял секретарем ячейки. Однако, чисто султанский вопрос «сколько жен в самый раз?», постоянно свербел где-то в глубине его пролетарской натуры, мешая вести полноценную партийную жизнь, и все время увлекая в сторону такой же, но интимной.

Без женщин жить нельзя на свете. Нет…

Поддавшись этому мещанскому влечению, Мезенцев бросил законную жену с ребенком и сошелся с гражданкой Тимасюк. Трудно сказать, чем именно она тронула его сердце. Может быть тем, что была «смазливой» да к тому же «пудрилась и кудрявилась». А может быть, бывшего секретаря партячейки будоражила и возбуждала общественная деятельность новой избранницы – активной местной делегатки[1].

Так или иначе, только новая семейная идиллия продлилась всего две недели и закончилось тем, что Мезенцев вернулся к жене. Однако и Тимасюк не собиралась сдаваться. Борясь за свое женское счастье, она подала в ячейку заявление на изменщика, где утверждала, будто кроме нее, у беглого сожителя есть еще пять побочных жен!

Детально разобрав это дело, партийцы вынесли товарищу выговор за… опоздание на пост. Не известно, стал ли он после этого являться на службу вовремя, но вот своих интимных метаний не оставил, а наоборот, пошел в этом деле на второй круг, закрутив роман с заведующей Заволжским женотделом, «примерной в нравственном отношении и хорошей коммунисткой» товарищем Стениной. «Мезенцев жаловался на жену, говорил, что она не способна к семейной жизни. Я поверила ему и сошлась с ним жить», – сетовала потом пострадавшая. Однако, видимо, в силу перечисленных выше положительных качеств, она согласилась впустить Мезенцева в свою личную жизнь только через двери ЗАГСа. Так и поступили. Но даже советский штамп в советском же паспорте не сделал этот союз двух коммунистов нерушимым: всего через два с половиной месяца «молодожен» исчез. Просто ушел утром на службу и пропал.

Прождав два дня, внезапно «овдовевшая» женщина позвонила мужу на службу, и дежурный (кстати, беспартийный) ответил, что супруг к ней больше не придет. А через несколько дней его сестра, заглянувшая к Стениной забрать оставшиеся вещи, сообщила, что брат опять вернулся к первой законной жене. Так завершился второй заход Мезенцева на поиски тихого семейного счастья.

Очень может быть, что он пошел бы и на третий, да товарищи не позволили и дальше издеваться над партией: 6 декабря 1927 года на собрании членов ячейки № 26 при охране Волжского моста, местные коммунисты обвинили не в меру любвеобильного вохровца в многоженстве и объявили ему строгий выговор с предупреждением и занесением в личное дело.

Перед лицом своих товарищей

Но это был лишь первый акт партийно-семейной драмы. Второй развернулся спустя полтора месяца – 25 января 1928 года на открытом совместном заседании ячейки и Бюро Горрайкома ВКП(б), проходившем в Подгорье, в клубе охраны моста. Скорее всего, в зале был аншлаг. Во всяком случае, по словам одного из участников событий, «клуб кольцом окружили, подслушивают, о чем говорят». А выступавших в протоколе отмечено аж четырнадцать человек, включая пятерых членов бюро. Так что обсуждение получилось жарким и заинтересованным, насыщенным множеством деталей и подробностей личной жизни, как самого героя-любовника, так и невинных жертв его мужского обаяния. Точь-в-точь, как в нынешних разговорных представлениях, только без телекамер.

Сам Мезенцев никакой вин за собой не чувствовал, так и заявив собравшимся: «В своих поступках ничего особенно плохого не вижу». Первую жену бросил потому что та ему не давала… Нет, нет, не того, о чем все подумали. Она не давала мужу участвовать в общественной работе. А поскольку перевоспитать ее он не смог, был вынужден расстаться. Так что сама виновата. Как и Тимасюк, с которой пришлось разойтись, поскольку и с ней не было никакой жизни: бывший муж делегатки то и дело бесцеремонно заявлялся к молодоженам в гости. Кто ж такое выдержит?

Что касается Стениной, то сначала у них все шло нормально и даже хорошо. Но потом супруга совершенно по-мещански принялась упрекать мужа в том, что у него ничего нет, что он гол, как сокол. Да не просто упрекать! Однажды «я пришел с работы домой, лег спать, а когда проснулся, то оказался запертым на замок. Мне бросилось в глаза, что и сундук, и стол тоже были заперты. Мне это показалось обидным. Я ушел на работу и больше к Стениной не вернулся», – жаловался беглый супруг на притеснения со стороны «примерной в нравственном отношении и хорошей коммунисткои», хотя и признавал, что обошелся со Стениной нетактично. Так ячейка его за это уже наказала. Чего ж еще-то?

«Использует женщину не как жену»

Однако не для того члены бюро Горрайкома спускались в Подгорье, чтобы вот так просто взять и спустить дело на тормозах.

– Жена Мезенцева одно время принимала участие в общественной работе, но после того, как муж ей запретил это делать, они отстала, – уличила «подсудимого» во лжи вступившая в прения член бюро товарищ Кузнецова. – А Тимасюк была хорошей общественной работницей. Но в личной жизни у нее были неприятности с мужем. Зная об этом, Мезенцев, и стал склонять ее на сожительство. Да как, подлец, склонял! За время своей месячной командировки он прислал бедной женщине аж восемь писем интимного характера! Ну, как той было устоять. Она и не устояла.

Более того, по мнению Кузнецовой, своим развратным поведением, любвеобильный вохровец не только обидел хорошую общественницу. Он фактически разрушил всю женработу, налаженную было в Подгорье, поскольку местные женщины перестали ходить в клуб, где, по их сведениям, и «произошел факт половой связи», превративший культурное заведение в дом свиданий.

– Мы раза три или четыре собирали собрания женщин, но они не собирались и клуб определенно бойкотировали по вышеприведенным причинам, – возмущалась Кузнецова. Но даже это было еще не дно! Несмотря на то, что Тимасюк в период отношений с Мезенцевым в партии не состояла, сожитель «вводил ее в курс работы ячейки, выдвигал ее кандидатуру в Горсовет и другие общественные организации»!

А потом, наигравшись, бросил под предлогом частых визитов бывшего мужа, хотя тот приходил всего лишь повидаться с ребенком.

Что же касается Стениной, то до сих пор на Патронном заводе по ее поводу курсирует много сплетен и разговоров, а рабочие бросают ей вслед косые насмешливые взгляды.

За все эти художества, Мезенцев, по мнению Кузнецовой, вполне заслуживал исключения из партии.

Предложение поддержал и другой член бюро – товарищ Лисин. «Поведение Мезенцева является большой язвой в вопросе быта, – заявил он. – Мезенцев использует женщину не как жену, товарища и помощника в работе, а лишь как самку. Своим поведением он обезличивает человека, с которым сходится, и делает ее посмешищем в глазах общества. И на нее начинают смотреть, как на проститутку. С этим явлением нужно строго бороться».

– Причины разводов неуважительны. Видно, что Мезенцев охотник до разных жен, он этим болеет. Ячейка должна сократить ему аппетит. Такие поступки для члена партии недопустимы, – сказал, как отрезал товарищ Лукьянов (тоже член бюро).

– В поступках Мезенцева, бросающего так легко своих жен, я усматриваю шантаж. Так просто ему использовать женщину не удается, так он это оформляет через формальное сожительство. Поощрять такие факты нельзя. Благодаря его поведению, подрывается авторитет партячейки, – вторил выступавшим еще один член бюро – товарищ Аверченко.

Не виноватая я!

Казалось, результат разбирательства предрешен. Но не тут-то было: на сторону местного героя-любовника неожиданно встали рядовые коммунисты.

– Все обвиняют Мезенцева в том, что он не сумел перевоспитать свою жену, что разошелся с ней. Женился на Тимасюк – разошелся, женился на Стениной. Но, по-моему, Мезенцев уж не так виноват, – вступился за товарища товарищ Сафронов. – Может быть, он этих женщин не хотел, а они хотели его? Тимасюк пудрится, кудрявится. Разгорелось чувство ревности, он в ней разочаровался. И бросил. Тов. Стенина, когда сходилась с ним, не поинтересовалась причинами прежних разводов. Может быть, во всей этой истории сами женщины виноваты?

Действительно! «Мезенцев вернулся к старой жене потому что любит своего ребенка. Да, он польстился на смазливую Тимасюк, попал на ее удочку. Она же с него стала много требовать. А Стенина? Сама нам говорила, что она дерзкая. Заперла мужика на ключ! – Подхватил спасительную мысль товарищ Силантьев. Что же касается развала женработы в Подгорье, то роль Мезенцева в этом вопросе товарищ Кузнецова явно переоценила. Не в любовных шашнях дело, а в том, что лето было на дворе и женщинам стало не до клуба. К тому же не стоит подхватывать сплетни беспартийных в отношении членов партии. В общем, по мнению Силантьева, к ситуации надо подходить осторожно и исключать Мезенцева из рядов нельзя.

Наметившуюся линию защиты принялся развивать и товарищ Ампилогов: «При нашей обстановке и условиях жизни, все может случиться, – философски заметил он, и переключился непосредственно на Мезенцева, – за год его пребывания в ячейке, за ним ничего не было замечено. Он был активным парнем. Работал в драмкружке. Он большой шутник и за ним не только женщины, но и девочки ухаживают. А у Тимосюк муж дурковатый, и когда она ушла от него, он хотел им отомстить, и Мезенцев ушел. Да и Стенина не права. Она знала, что за человек Мезенцев, и нужно бы было это предотвратить. «На меня лично жена тоже наседает иногда, и невольно ставишь вопрос: или жить с ней или расходиться?», – поделился Ампилогов сокровенным, и вновь перешел от частного к общему: «Мы живем на казарменном положении, видим семью в неделю один раз, и это увеличивает семейные неурядицы. Нужно почаще домой нам ходить, тогда улучшиться семейная жизнь».

В общем, по мнению и этого оратора, ячейка покарала Мезенцева слишком строго и наказание, надо бы снизить.

– Поступки, правда, нехорошие, – вынужден был признать товарищ Бауман. Но! Почему всю вину сваливают на Мезенцева? – вопрошал он. – Меньше ли Лукачев виноват, который имеет двух фактических жен и тридцать три побочных? Если судить Мезенцева, нужно на эту же скамью сажать и Баулина, и Лукачева и Кудрявцева и многих других. А Мезенцев? Он всего лишь обиженный судьбою человек. Счастливцы те, у кого хорошо сложилась жизнь. А Мезенцев в этом несчастлив, – заявил Баулин и, может быть даже, незаметно смахнув скупую мужскую слезу, закончил, – Мезенцев имел в Подгорье авторитет. Он – хороший работник!

В общем, «Мезенцев служит у нас порядочно и зарекомендовал себя хорошим товарищем и работником. На нем мы выезжаем во всей работе. За его проступки исключать его из партии не следует». Он «хороший коммунист. На нем держится значительная часть ячейки. Просто он не сумел справиться с воспитанием своих жен. А Тимасюк – уж не ахти какая общественница», – подвели итог коллективной защиты товарищи Лукачев и Саватеев.

Административный ресурс

Теперь предстоящий вердикт не казался таким уж предопределенным – весы партийного правосудия замерли в неустойчивом равновесии. Чувствуя это, сторонники жестких мер пошли в контратаку.

– Не надо валить все на женщин, – заявил не член бюро Семенов. – Надо рассматривать вопрос объективно, а объективность состоит в том, что Мезенцев менял женщин, как старая барыня перчатки. Баулин неправ, говоря, что в таких делах повинны большинство коммунистов. Баулин ведь сам бросил в деревне беременную жену. За такие штуки надо греть. Тем более, что Мезенцев живет сейчас с прежней женой, и живет хорошо.

– Мезенцев не только не мог уладить семейную жизнь, но он и не хотел ее уладить. Мезенцев хотел заставить своих жен бояться его взгляда. Своей первой жены он часто избегал. Тимасюк его любила и жила с ним безупречно. Стенина также. Указываемые им причины развода – детский лепет, и наводят меня на мысль, что у Мезенцева меньше наклонностей к хорошей жизни, чем к разврату, – заклеймил ловеласа рядовой коммунист Волков.

Затем подключился административный ресурс в лице члена бюро товарища Смирнова, который пространно говорил о том, что члены ячейки подошли к амурным приключениям своего товарища слишком легкомысленно. Не потому ли, кстати, что как выяснилось сегодня, «чуть ли не у каждого по тридцать три жены?».

Возмутили выступавшего и попытки некоторых оварищей свалить всю вину на женщин: «Но ведь они и физически слабы. Вы сильнее их. А что вы делали?», – негодовал он. И вот теперь Горрайкому приходится исправлять ошибки. А «в будущем бюро ячейки нужно еще тверже взять линию на оздоровление ячейки от разложившихся товарищей», – завершил он свою обличительную речь.

«Поступки Мезенцева нехороши. Его женитьбы отразились и на авторитете ячейки, и на основной его службе, – поддержал старшего товарища секретарь ячейки Кузнецов. _–Когда мы выносили свое решение, то мы считались с тем, что Мезенцев – член ВКП(б) с 1919 года, рабочий, был когда-то примерным коммунистом, и мы хотели еще им заняться, чтобы исправить». Но…

В клубном зале и над окруживший клуб толпой повисла полная тишина, когда Мезенцеву предоставили последнее слово. Теперь уже он не выглядел так же бодро и безмятежно. Как в начале собрания. «Я признался, что я виноват. – тихо выдавил из себя любовник, больше не казавшийся героем. – Но виноват не в такой степени, чтобы меня исключать из партии. На службе я сейчас дисциплинирован и недостатков в этом мне приписать нельзя. Своей активной работой постараюсь загладить перед партией вину. Прошу из партии меня не исключать», - совсем уже тихо закончил он свою короткую речь. Однако все, похоже, уже было решено: за исключение Мезенцева из партии «за некоммунистические поступки» и Бюро, и ячейка проголосовали е-ди-но-глас-но! То есть «за» голосовали даже те, кто, казалось бы, встал на защиту «многженца». Хотя многие, в глубине души ему наверняка сочувствовали. А некоторые – даже завидовали.

P/S

Впрочем, надо отдать партийцам должное – бескомпромиссно борясь за моральную чистоту своих рядов, они далеко не всегда безоговорочно принимали женскую сторону.

Примерно через полгода после того, как в Подгорье прогремела описанная выше история, прохожий идейно-семейный вопрос встал и перед бюро ячейки № 7 при Окружном отделе ОГПУ. 16 июля здесь рассматривали заявление гражданки Михайловой-Чебуровой о выяснении причин ухода от нее мужа, члена ВКП(б) Михайлова С.Н.

­– До прошлого года у нас в семье все было нормально, – докладывал он членам бюро. – Но в 1927-ом я столкнулся с неприятностью по службе, где фигурировала моя жена». В чем заключались возникшие проблемы и каким образом в них оказалась замешанна супруга, чекист не уточнял, отметив лишь, что посвятить в них жену не имел права. Просто стал от нее отдаляться. А та вполне логично решив, что у мужа появился кто-то на стороне, и борясь за сохранение семейного очага, принялась закидывать анонимками с требованием не отбивать мужа, всех без исключения женщин, с которыми по тем или иным причинам общался супруг. «Меня все это стало нервировать», – признался Михайлов.

Но существовала и другая причина: брат заявительницы был женат на дочери торговца Пительских, у которого часто описывали имущество. И чтобы сохранить таковое, наиболее ценные вещи родственники торговца прятали у родни, в том числе и в доме чекиста, о чем тот догадывался, «но фактов не было», пока однажды, заглянув в гардероб, Михайлов не наткнулся на пальто, принадлежавшее Пительскому – тестю брата супруги. «Все это больше обостряло взаимоотношения, и чтобы не мучить ее и себя, я решил уйти», – завершил свою исповедь сотрудник ОГПУ.

Обсудив сложившуюся весьма щекотливую, надо сказать, ситуацию, члены бюро пришли к выводу, что «в поступке тов. Михайлова ничего антикоммунистического не усматривается».

Так супружеский долг был принесен в жертву служебному.

Источники:

ГАНИ УО Ф. 13, оп. 1, т.1. Д. 775. Л.14,14 об., 15.

ГАНИ УО Ф. 13, оп. 1, т.1. Д. 790. Л.54.

[1] Делегатками в двадцатые годы прошлого века называли участниц так называемых делегатских собраний – выборных женских комиссий, которые создавались при женских секциях городских и сельских советов. Делегатство было одной из форм привлечения женщин к работе в советских учреждениях, участию в профсоюзном движении и в общественно-политической жизни страны в целом.

Владимир Миронов